Главная Книги Биографии Эдуард Старк. Шаляпин - ИОАНН ГРОЗНЫЙ

Notice: Undefined variable: params in /home/hussar01/belcantoschool.ru/docs/belcantoschool.ru/plugins/content/smoothsc.php on line 37
Эдуард Старк. Шаляпин

Эдуард Старк. Шаляпин - ИОАНН ГРОЗНЫЙ

E-mail Печать PDF
Индекс материала
Эдуард Старк. Шаляпин
ПРЕДИСЛОВИЕ
ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ
ДЕТСТВО, НЕВЗГОДЫ И ПЕРВЫЕ ШАГИ
СЕЗОН В МАРИИНСКОМ ТЕАТРЕ
СЛУЖБА В ОПЕРЕ С. И. МАМОНТОВА
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ИМПЕРАТОРСКУЮ СЦЕНУ
МЕФИСТОФЕЛЬ
ФАУСТ
БОРИС ГОДУНОВ
ИОАНН ГРОЗНЫЙ
ОЛОФЕРН
ДОН-КИХОТ
ДОН-БАЗИЛИО
СУСАНИН
ДЕМОН
САЛЬЕРИ
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Все страницы
"ИОАНН ГРОЗНЫЙ" РИМСКОГО-КОРСАКОВА

На площади во Пскове тишина такая, как бывает только перед грозой. Все притаилось, все замерло, не смея дохнуть, не мысля шевельнуться. Жуткий страх сковал члены, оледенил кровь. Самое небо, пасмурное, с низко скучившимися, тяжелыми тучами, словно объято тем же ужасом. Притихла вся природа в напряженном ожидании чего-то грозного и неотвратимого. И есть от чего прийти в отчаяние людям псковским. Идет на них грозный царь Иван. Уже разорил он Великий Новгород, повывел в нем крамолу, как сорную траву, тысячи предал на смертные муки, не пощадил ни жен, ни старцев, огнем и топором производил цвет новгородского мужества, а которых без числа потопил в Волхове, пограбил казну новгородскую и вот теперь, не насытившись мучениями, слезами, воплями, готовится, как ангел гнева Божия, ниспасть на древний Псков. И нет защиты ни откуда...
Но вот послышался внезапный шум. Вот прибежал кто-то из городских, что-то сказал, колыхнулись в одном углу, засуетились в другом, забегали туда-сюда. Вдруг из смежных улиц валом повалил народ, показались хоругви, потянулось духовенство. Растет тревога, ширится смятение... Уж близко, близко грозный царь... Слышен уж топот коней... Словно дикие звери, влетели на площадь верхами свирепые татары и замерли в ряд. Холодный ужас охватил народ. Вот заколыхались царские знамена, все ближе, все ближе царь, ужас и страх растут... Грохнул весь народ, как один человек на колени, потупились головы, все слилось в жарком молении о милости, и вот... въехал царь Иван...
Въехал, остановился. Гробовая тишина повисла в воздухе. Низко пригнувшись к гриве коня, пронзительно глянул он на народ, глянул направо, глянул налево: злобой, гневом, безысходным ужасом повеяло от грозного взгляда страшных очей, сверкнувших из под нависших, сдвинутых бровей, от всего его мрачного лица, на котором нечеловеческая жестокость и бурная, дикая страсти начертали неизгладимые знаки... Захолонуло на сердце у всех: вот сейчас молвит слово, махнет рукой, - и станут на площади бесчисленные плахи с топорами, запылают, задымятся костры, обнажатся мечи, засверкают ножи, и покатятся головы, польется рекою кровь, и стоны бесчисленных жертв полетят к небесам... Вот, вот, сейчас...
Терем князя Токмакова.
Низко склонившись, пятясь задом, входит старый князьнаместник, за ним в дверях показывается "он":

— "Войти, аль нет?".

Сколько язвительности в этих словах! Ведь если "нет", пропал старый князь, не видать ему царской милости. А тот стоит, не переступая порога и смотрит в упор на князя, а за ним виднеются опричники, жуткая царская свита...

- "Ин войти?".

Отлегло от сердца, смилостивился Грозный. Надолго ли? Входит царь Иван На нем-кольчуга, поверх которой крест, на кресте золотая кованая перевязь, из под кольчуги выказывается роскошный шитый кафтан, на голове остроконечный шлем, из под которого выбиваются редкие космы длинных, жидких волос; черная борода, по которой сильная проседь легла в двух местах ясными полосами, крючковатый хищный нос, страшные глаза, порою загорающиеся зловещим блеском; на его лице, усталом, изможденном, подернутом каким-то сероватым налетом, резкими чертами врезались все страсти, все заботы, тревоги и горести, волновавшие царя в течение его бурного царствования, отпечатлелась невероятная смесь жестокости, лукавства, лицемерия и царственного величия.

- "Присесть позволите?".

И медленно, едва переступая с ноги на ногу, склонив голову, движется к княжескому месту, почтительно ведомый под руки с одной стороны Токмаковым, с другой-Матутой. Один полон покорности, другой- рабского трепета. А "он" изволит издеваться, и сколько дьявольской насмешки, худо скрываемого презрения, подозрительности слышится в его словах:
Ей ей, спасибо!
Да как еще сажают-то: вдвоем!
Как подобает, по-христиански:
Направо ангел, налево дьявол...
Царь с силой бросает слово "дьявол" и при этом как взмахнет руками... обоих так и стряхнул; Матута, ни жив, ни мертв, в угол отскочил.
И вдруг принимает самый смиренный, самый покорный вид, прикидывается таким несчастным, хуже которого во всем обширном царстве Российском не сыщется, и униженно произносит:

- Да я-то скудоумный,
Я худородный, грешный раб Господень...

Он при этом еще и сгибается несколько, да потом вдруг как двинет рукою о стол:

- Вас разберу!

Смертельным холодом повеяло от этого "разберу". Он разберет! .. Сел грозный царь. Ну, что же, теперь не худо и отдохнуть, и душу отвести: пожалуй, не худо и позабавиться чем ни на есть... И узнает царь, что есть у князя дочка уже на возрасте.
- Подросточек?
Одно это слово произносится с неподражаемой интонацией, на которую способен только Шаляпин, одно это слово вдруг освещает целую область духа, темную и жуткую, где господствуют первобытные, жадные позывы грубой плоти.

- Вели-ка поднести.

Многозначительно звучит это на вид такое простое "поднести"; дескать, посмотрим, может и позабавимся маленько.
Входит Ольга в пышном наряде, смущенная, в руках ее поднос с чаркой; медленно приближается и склоняется перед царем. А он, обратясь к ней: "Ну, поднеси теперь и мне, да не с поклоном, поцелуем", -встает, как бы прихорашивается и подходить к ней за поцелуем: тут как глянут на царя ее глаза, да прямо в душу, и что-то в этой душе давно забытое мгновенно шевельнулось.

— Что?.. Что такое? Мати пресвятая! ..
Не навожденье ль?..

Смутился! Грозный царь смутился! Человеческое проснулось в нем, какие-то невидимые нежные нити протянулись от чистой девичьей души к душе... кого же? Иоанна Грозного! .. Точно Бог и Дьявол стали лицом к лицу... Вот какая-то едва заметная тень скользнула по лицу царя, что-то дрогнуло в углах рта... "Не хочешь ли со мной поцеловаться?" - но уж нет в этих словах прежнего значения, и смех, которым он вдруг разражается, звучит неверно и насильственно.
- Пожалуй, что теперь и закусить не худо. Пригожая подруга Ольги подносит ему пирог с грибами. Царь почти в духе. Видно, миновала гроза, свободнее стало дышать.

Ты, княжна, в гости к нам
Приезжай-ка, не бойся;
Там у нас, на Москве,
Теремок есть высокий.

Это обращение звучит необычайно нежно, но голос сразу становится повелительным:

- Пора хозяйке отдохнуть.

И после малого размышления принимается за еду. Но пирог то, ведь, псковской, и хоть говорят, будто он с грибами, а все ж таки, Бог его ведает, чего туда наложили эти крамольники. И царь сперва подозрительно приглядывается к нему, осторожно отламывает кусок, заглядывает в самую середину, нюхает, что-то презрительно отбрасывает в сторону и. наконец, осторожно решается положить в рот самый небольшой кусок! .. Мимоходом, он роняет:

- Я все хотел тебя спросить, князь Юрий.
На ком ты былженат?
Упоминание о Насоновой поднимает вихрь в душе царя... А старый князь рассказывает ему про то, как умерла Вера, оставив на его руках свою дочку, Ольгу. Во время рассказа лицо Грозного выражает напряженное внимание, он весь ушел в созерцание чего-то давнего; с той норы столько было пережито пестрого, дикого и кровавого, что далеким сном кажется этот отголосок былой любви. Это глубочайшее внутреннее переживание отражается на его лице почти чудесным образом, до того самые приемы мимики нежны и тонки в своем художественном совершенстве...
Князь Юрий кончил... Что-то шевельнулось в самых тайниках царева сердца, что-то защемило душу:

- Помяни, о Господи, рабу Твою во царствии Твоем!
Бесподобно выражено молитвенное настроение в этом piano, являющемся шедевром звуковой передачи.
Минутная борьба происходит в душе, и вот... смягчилось жестокое сердце, и по суровым чертам лица как будто скользнула тень благости.
Царь встает. Руки дрожат...

- Да престанут все убийства! ..
Много крови! ..
В этих словах слышится почти раскаяние. Подняв руки с развернутыми наружу ладонями, он как бы отрясает что-то:

- Притупим мечи о камени.

И вслед затем широко и сильно произносит:


"Псков хранит"...
все усиливаясь, мощная волна звука летит вдаль:

"Господь! "...

Другая картина встает перед нами. Окрестности Пскова. Небольшая царская ставка раскинулась посреди живописной местности. Кругом густой лес, на заднем плане темнеет река под высоким обрывистым берегом, и так и чувствуется ее спокойная, холодная глубь; над землей навис темный покров летней ночи, мрак кругом; лишь в царской ставке, полы которой откинуты на две стороны, яркий свет, и зажженные свечи озаряют ее богатое убранство.
Царь Иван, один, сидит в кресле, погруженный в задумчивость, и глубокая тоска гнетет его: вспомнилась ему былая страсть, не идет из ума дочь его, так нежданнонегаданно встреченная им, мучат его думы о крепости его царства... II вдруг перед ним-Ольга, дочь его, со своим чистым девичьим сердцем, со своими невинными очами, смело глядящая на того, на кого никто не дерзал поднять глаз, смело высказывающая ему правду, то, чего может быть, во всю жизнь не слыхал грозный царь. И снова встают перед ним далекие тени позабытого прошлого, какие-то струны зазвучали в душе, хорошие, тихие струны, и нежданное родилось желание оправдаться перед дочерью, сделать так, чтобы поняла она его, почувствовала, что не такой уж он злодей, что если и бывает подчас жесток и лют, так царская доля тому виною, заботы о крепости и целости государства так велят. Он в это мгновение полон самого искреннего доброжелательства... И вдруг-жестокий удар: сумасбродное нападение псковской вольницы с Михайлой Тучей во главе, кровавая схватка и... смерть Ольги...
Тихо вносят ее в шатер, бережно кладут на ковер; царь Иван- в страхе и трепете: ведь он не удержал ее, не успел сказать ей самого главного, не успел открыть ей, что он-ее отец... А тут Бомелий, царский врач, с роковыми словами:
- Государь! Господь единый воскрешает мертвых... Сразило грозного царя, человеческие чувства прорвались наружу и властно овладели им. Весь его облик изображает необычайное смятение. На лице испуг, почти детское недоумение. Растерянно оглядывается. Водит взором по лицам присутствующих, как бы ища у каждого ответа: "Да что же такое случилось?"... Руки как-то странно растопырены. Переводит взгляд на покойницу. Растерянность становится еще большей. Чувствуется, что у царя внутри все как-то замерло. Внезапно его блуждающий взор падает на образ в углу. Тогда лихорадочным движением схватывает он требник, раскрывает его, с усилием становится на колени, крестится, и мнится, что скорбный взор, обращенный к образу, с тоскою спрашивает:

- Господи Благий! За что, за что Ты так страшно покарал меня, за что лишил последнего утешения в моей грешной жизни, зачем отнял у меня мое ненаглядное дитя?.. О, Господи, тяжка десница Твоя!
Требник выпадает из рук, и с искаженным от страшной боли лицом, грозный царь порывисто схватывает голову покойницы, прижимает к груди, рыдает, весь отдавшись рвущему сердце горю, и. теряя последнюю власть над собою, не переставая рыдать, склоняется на землю рядом с телом дорогой дочки...
Какая нужна таинственная сила гения, какое тонкое постижение давно минувшей эпохи, чтобы из мрака седой старины вызвать перед нами страшный облик Иоанна Грозного и воплотить его в живых, естественных красках, очевидным до жуткости. Все, что мы знаем об этой глубоко трагической личности из дошедших до нас исторических свидетельств, проглядывает в исполнении Шаляпина, несмотря на крайне незначительные размеры роли. Ведь Грозный появляется только в трех картинах второй половины оперы, причем в первой из них лишь на одно мгновение. притом безмолвное, -но это мгновение стоит целой оперы. В этой полу склоненной к шее коня фигуре-олицетворение того гнета и ужаса, каким был царь Иван для русской земли, того насилия и бесправия, что были краеугольным камнем внутренней политики Иоанна, тех необузданных сил его дикой природы, которые, не сдерживаемые ни воспитанием, ни страхом небесной кары, буйствовали на полной воле. Иоанн был коршуном, терзавшим своих подданных, -коршуном сидит на коне Иоанн-Шаляпин, подобный дикой птице, царственной, но хищной, привыкшей лишь клевать да запускать когти в мягкую шерсть. В скульптурности позы, в медленности, с какой он слазает с коня, в подозрительных, тихих движениях, с какими он делает несколько шагов по направлению к упавшему па колени, безмолвно застывшему народу, поводя направо и налево очами, столько художественной картинности, столько вкуса, столько выразительности, что эта сцена никогда не изгладится из памяти того, кто видел ее однажды.
Сила художественной выразительности не зависит от длительности во времени; она измеряется только глубиной, и чем больше эта глубина, тем острее впечатление, хотя бы видение искусства было по краткости своей подобно молнии. Я не знаю другого артиста, который был бы способен одной молниеносной вспышкой своей игры потрясти Зрителя в той же мере, как если бы развил перед ним целую драму. Этим даром владеет только Шаляпин. Он один обладает замечательной способностью сосредоточивать в одном моменте игры, часто безмолвном. только пластическом, всю силу своей творческой интуиции, доводя ее до высшего напряжения. Он точно весь загорается ярким светом, идущим изнутри, из глубины его духовного существа. Здесь мы имеем дело с крайне редким явлением перевоплощения актера в задуманный им образ. Многие отрицают возможность такого перевоплощения, но ничем иным нельзя объяснить силу впечатления, производимого игрою иного артиста, как именно тем, что в данное мгновение он вполне отрешается от своего "я" и силою своего рода самогипноза становится как бы совершенно реально Иоанном Грозным, Макбетом или Валленштейном. Отчетливое постижение духа отдаленной эпохи, отделенной от нас столетиями, нами. людьми совершенно другого облика, других чувств, другой культуры, уже составляет некую тайну, владеет которой могут лишь редкие натуры. отмеченные печатью специальной гениальности, направленной в сторону раскрытия особенностей духа прошлых времен. Шаляпин в величайшей степени одарен этого рода гениальностью, помогающей ему создавать, во всей их жизненности, образы исторического прошлого, какими бы грандиозными они ни были. Воссоздать на сцене личность, подобную Иоанну Грозному, сделав это так, чтобы поверили в его реальность, по силам лишь великому трагическому актеру. Еще более трудным является показать Грозного не в сложных перипетиях развивающейся драмы, а в тех немногих проблесках, в тех отрывочных мгновениях, что дает нам либретто оперы Римского-Корсакова "Псковитянка", составленное по драме Мея, не отличающейся крупными художественными достоинствами. Но и тут Шаляпин достигает чрезвычайных результатов, дорисовывая и дополняя то, что лишь намечено, подразумевается, что скрывается где-то по ту сторону слов, недостаточно проникновенны. Как он этого достигает-это тайна гения, разоблачить которую невозможно, как не выразить словами, чем и как достиг Рафаэль высшего очарования живописи в Сикстинской Мадонне.



 

Notice: Use of undefined constant normal - assumed 'normal' in /home/hussar01/belcantoschool.ru/docs/belcantoschool.ru/modules/mod_agtranslatorv2/mod_agtranslatorv2.php on line 152

Notice: Use of undefined constant top - assumed 'top' in /home/hussar01/belcantoschool.ru/docs/belcantoschool.ru/modules/mod_agtranslatorv2/mod_agtranslatorv2.php on line 296

Notice: Use of undefined constant left - assumed 'left' in /home/hussar01/belcantoschool.ru/docs/belcantoschool.ru/modules/mod_agtranslatorv2/mod_agtranslatorv2.php on line 445

Notice: Use of undefined constant right - assumed 'right' in /home/hussar01/belcantoschool.ru/docs/belcantoschool.ru/modules/mod_agtranslatorv2/mod_agtranslatorv2.php on line 590

Итальянская вокальная школа

Кто на сайте

Сейчас 40 гостей онлайн
Пользовательского поиска

Архив